«Все разговоры записаны, Нетаниягу знает, что и кем было сказано».
Авигдор Либерман готовится к борьбе с Биньямином Нетаниягу и нацелился занять должность премьера. В обширном интервью он обвиняет премьер-министра во всем: от игнорирования документа, который он представил в 2016 году, до перевода миллионов долларов ХАМАСу и противодействия созданию государственной следственной комиссии. В промежутках между обвинениями он делает ряд заявлений об отказе предоставления уклонистам права участия на выборах, об уничтожении ядерных объектов Ирана и о переговорах с Беннетом. Добьется ли он успеха там, где оппозиция каждый раз терпит неудачу?
В зале заседаний фракции НДИ в Кнессете Авигдор Либерман потягивает чашку черного кофе. Когда вы спрашиваете его, как дела, вы больше не услышите его привычного на протяжении многих лет ответа: «Всё прекрасно». Вместо этого он с горькой улыбкой говорит: «Ничего хорошего нам не грозит».
В этот день прошло последнее пленарное заседание Кнессета перед уходом на каникулы, длиной в месяц. По итогам бурной зимней сессии коалиции удалось «купить себе мир», одобрив самый дорогой бюджет в истории страны и ряд спорных инициатив, включая Закон о раввинах и изменение состава комиссии по выбору судей.
Прошло полтора года с момента самого страшной трагедии в истории Израиля. Оппозиция демонстрирует признаки слабости, коалиция усиливается. Фракция Гидеона Саара объединилась с «Ликудом», Итамар Бен-Гвир, который вышел из правительства в знак протеста против политики Израиля в секторе Газа, вернулся в кабинет министров. Кризис вокруг закона об уклонистах, по-прежнему являющийся яблоком раздора в коалиции, далек от завершения, но никто из партнеров не спешит разваливать ее. Перефразируя слова Либермана: вне коалиции им ничего хорошего не светит.
«Все эти утверждения верны», — признает Либерман. «В то же время мы не жалуемся и не ноем, мы работаем. Мы сделали все, что могли, честно и чисто. Мы предпринимали попытку за попыткой свергнуть правительство. Нам нужно стиснуть зубы и бороться. Нам нужно бороться за нашу правду».
Председатель партии НДИ — опытный политик. Он наблюдает за происходящим извне, как человек, который до недавнего времени находился внутри властной структуры. Более двух десятилетий он бороздит по коридорам Кнессета. Либерман занимал практически все возможные руководящие должности в системе власти. Сегодня он является одним из самых ярых критиков действующего правительства, уделяя особое внимание одному человеку— Биньямину Нетаниягу. Но он не зациклен на этом. У него есть цель в жизни: стать премьер-министром Израиля.
В интервью журналу N12 Либерман пытается усилить собственный бренд, который он создал с 7 октября: человека, который предсказал катастрофу «черной» субботы. В подробном документе, представленным им во время пребывания на посту министра обороны в 2016 году, он предупредил: «ХАМАС намерен перенести следующий конфликт на территорию Израиля, захватить населенные пункты и заложников». В нашей беседе он вспоминает утро начала войны: «Мне позвонил в 6:30 утра мой пресс-секретарь. Он сказал, что происходит что-то странное, в Сдероте и городах террористы. Я чуть не выронил трубку, я сразу понял, в чем дело».
«Я прожил ту неделю, словно мне к шее привязали тяжелый груз. У меня было тревожные чувства. Я знал, я предупреждал, я кричал», — говорит он тихим голосом. «Как Кассандра (греческая вещунья), которая всегда предупреждает, но ее никто не слушает». Представленный им документ, в котором описывался сценарий внезапного нападения ХАМАСа, попал на стол Нетаниягу почти за семь лет до того, как он превратился в ужасающую реальность.
«Нетаниягу получил этот документ от меня лично 21 декабря 2016 года», — говорит Либерман. «В документе было указан точный сценарий того, что может произойти, и что мы должны делать, чтобы предотвратить это. Четыре месяца спустя Нетаниягу выступил на заседании парламентской Комиссии по госконтролю, где обсуждались итоги операции «Несокрушимая скала», и подробно изложил весь документ. Он сказал: «Израиль знает, что у ХАМАС есть планы вторгнуться на территорию Государства Израиль, захватить населенные пункты». Он говорил о тысячах террористов, захвате заложников, их переброске в Газу, подрыве национальной стойкости. Ронен Бар был назначен на пост главы Службы общей безопасности в октябре 2021 года, то есть четыре с половиной года спустя. Что делал Нетаниягу четыре с половиной года с этим документом»?
Вы сожалеете, что не сделали большего с этим документом?
«Я сделал все, что мог. Я в течение двух с половиной лет, до ноября 2018 года, боролся против ошибочной концепции, требовал искоренения правления ХАМАСа. В ноябре 2018 года Нетаниягу окончательно отклонил мое предложение о широкомасштабной операции по ликвидации власти ХАМАСа».
Вы настаивали на том, чтобы документ был представлен на рассмотрение кабинета министров?
«Это было вынесено на обсуждение кабинета министров. К сожалению, все, включая глава структур безопасности и, конечно, премьер-министра, предпочли тянуть время».
Вместо этого они достигли соглашения о прекращении огня….
«Совершенно верно. Они также согласились разрешить доставку катарских денег в сектор Газы. 8 ноября 2018 года катарские деньги были впервые доставлены в Газу. В пакетах. С официального согласия Израиля. Деньги поступили через Иорданию, пересекли весь Израиль и попали в Газу. Я потребовал созыва заседания кабинета министров. Кабинет министров собрался 13 ноября. Обсуждение в Кирие продолжалось с девяти утра до трех дня. Шесть часов. В итоге было решено согласиться на режим прекращения огня. Именно тогда, на этом заседании, премьер-министр впервые использовал термин «политика урегулирования». Так он спрятал смысл того, что на деле означал перевод катарских денег».
В интервью журналу N12 в 2020 году вы сказали: «Вместо того, чтобы бороться с лидерами террористов, Нетаниягу занимался борьбой с министром обороны, чтобы, не дай Бог, мне не удалось настоять на своем». Что именно вы имели в виду?
«Когда я был министром обороны, несколько раз обращался к нему. Была запланирована операция по устранению лидеров ХАМАС, под кодовым названием «музыкальные стулья». Я считал, что она необходима. Но Нетаниягу каждый раз предотвращал ее проведение, он стоял как стена. Йорам Коэн и другие не раз убеждали его провести эту операцию, но он не позволял нанести удар по лидерам ХАМАС».
Насколько реально было провести ту операция?
«Все было готово, оставалось только нажать кнопку и выбрать правильный момент».
Почему этого не произошло?
«Я разговаривал с одним из тех, кто очень хорошо знает Биби и очень близок к нему. Я спросил его, почему Нетаниягу не позволил устранить лидеров ХАМАС? Он ответил: «Ты что, идиот? Ты что, не понимаешь, что если бы ты устранил Исмаила Ханию, сразу стал кандидатом на пост премьер-министра? Нетаниягу не позволил бы тебе этого сделать».
Вы считаете, что это на самом деле истинная причина?
«Я считаю, что у Нетаниягу нет никаких соображений – ни в сфере безопасности, ни в сфере экономики — за исключением личных соображений.
Нет иных соображений, кроме как сохранение власти и коалиции. В 2021 году я выделил 5 миллиардов шекелей на защиту Севера. Когда я ушел из Министерства финансов, они немедленно заморозили эти деньги и потратили все на нужды коалиции».
Политика примирения с ХАМАС продолжалась и в правительстве Беннета-Лапида, в котором вы занимали пост министра финансов…
7 октября не произошло бы при правительстве перемен. Оно не случайно произошло именно при правительстве Нетаниягу. Ни при каком другом правительстве этого бы не случилось. При Нетаниягу нет никакого государственного приоритета. Несмотря на всю критику, несмотря на всю напряженность и политические интересы, которые существовали в правительстве перемен, процесс принятия решение в ту пору был исключительно деловым и государственным.
Вы боитесь, что мы можем снова стать заложниками ошибочной концепции? Что 7 октября, повторится снова?
«Достаточно посмотреть на то, что происходит прямо сейчас. Вопросы безопасности и экономики цинично используются исключительно для выживания коалиции и сохранения власти. Никаких национальных интересов».
Вы говорите только о коалиции, но в армии тоже стали заложниками этой концепции…
«Военное ведомство долгие годы находилось в плену концепции. В конце концов там поддержали позицию тех, кто принимает решение. И это нездоровый признак.
В истории страны мы дважды добивались успеха, когда в оборонном ведомстве не подчинялись указаниям политического руководства: первый раз это случилось во время бунта генералов в июне 1967 года. Ицхак Рабин, Моше Даян, все военно-политическое руководство говорили правительству: «Вы решайте, а мы это выполним». Они просто не оставили Леви Эшколю выбора; ему пришлось принять решение. И второй раз в Войне Судного дня, когда Арик Шарон принял решение перейти канал в нарушение всех приказов и инструкций».
Видите ли вы такую инициативу со стороны нынешних генералов?
«Наоборот. У меня были конфликты с руководством служб безопасности, в том числе по поводу оценки ситуации в секторе Газа, в Ливане. А также с руководством Армии обороны Израиля и всеми бывшими мудрецами — экс-главами Моссада, ШАБАКа, начальниками Генштаба. Когда в августе-сентябре 2016 года я предложил нанести превентивный удар по Ливану, все были против меня. Все были напуганы и встревожены. Им тяжело принять мнение того, кто приходит извне системы. Это была очень трудная борьба. В конце концов все признали мою правоту».
Мы встречаемся с Авигдором Либерман в день, донельзя насыщенный заголовками в СМИ. Он начался с заявления о назначении Эли Шарвита главой ШАБАКа, о чем сообщила пресс-служба Нетаниягу в 06:53. Это назначение отменили через несколько часов после того, как премьер-министр уступил давлению со стороны своей семьи и так называемого «правого лагеря». Им не понравилось участия кандидата в демонстрациях против судебной реформы. Далее бурный день продолжился вызовом самого Нетаниягу для дачи показаний по делу «Катаргейт», которое касалось подозрений связей во время войны между сотрудниками канцелярии премьер-министра и правительством Катара.
«С моей точки зрения этот фарс превосходит самое буйное воображение», — сказал Либерман. «Даже тот политический сарказм, что мы видели в сериале «Полищук», близко не сравним с тем, что происходит в действительности. Это констатация того, как управляют государством. К сожалению, это стиль управления на всех государственных уровнях. Зачем Нетаниягу делать такое заявление в 6:53? Это странно. Я занимаюсь политикой уже много лет, и я не помню, чтобы кто-то делал такие заявление рано утром. Это обычно происходит на пресс-конференции перед выпусками новостей в 20:00 вечера. Отчего именно в 6:53?»
Есть ли у вас какие-либо предположения относительно того, что там произошло?
«По моему мнению, Нетаниягу получил инсайдерскую информации из полиции о том, что они хотят арестовать его двух друзей (Йонатана Уриха и Эли Фельдштейна). Он решил изменить повестку дня. Почему он отменил это назначение после полудня? Потому что он понял, что его сын против, вся ядовитая машина пропаганды против. Для него его электоральная база всегда была самым важным».
Это единственная причина, по которой назначение была отменено?
«Разумеется. В конце концов, именно он выступил с заявлением, наделив Шарвита всеми качествами, необходимыми кандидату на эту должность. Все эти качества стали неактуальными за несколько часов? Он отменил назначение, потому что внезапно узнал: кандидат участвовал в «протестах Каплана». И написал статью против политики Дональда Трампа в области климата. Потом еще выяснилось, что он лучший друг того бригадного генерала ВМС, который запускал фейерверки возле доме Сары в Кесарии (бригадный генерал в отставке Офер Дорон). Это только доказывает, что даже при назначении им руководителя, возможно, самой важного ведомства в сфере безопасности Израиля, его соображения носят исключительно политический характер.
Что касается дела «Катаргейт», он считает, что перенос общественного внимания на серьезные подозрения в отношении советников премьер-министра является отвлечением внимания. Операцией прикрытия. «Все гонятся за историей Уриха и Фельдштейна, но они всего лишь мелкие рыбешки», — подчеркивает Либерман. «И здесь им удается отвлечь внимание страны от главного. Главное — кто принял решение о том, что катарские деньги будут использованы для усиления ХАМАСа, а не кто перевел несколько центов Уриху или Фельдштейну. За этот период ХАМАС получил сотни миллионов долларов из Катара».
«Тот, кто это решил, тот, кто это инициировал, тот, кто стоит за этим, — это Нетаниягу», — твердо заявляет Либерман «И он не только стоит за этим, он возлагает ответственность на Меира Бен-Шабата. Он состряпал это вместе с катарским посланником Мохаммедом аль-Эмади. Они просто сшили это, но это были указания Нетаниягу».
Вы заявили, что главе ШАБАКа давно пора подать в отставку. Почему же подвергли серьезной критике увольнение Бара?
«Служба общей безопасности провалилась. Насколько я понимаю, все те, кто провалился, включая премьер-министра, должны были принять на себя ответственность за события 7 октября и уйти в отставку. Но 7 октября — это прежде всего провал премьер-министра. Когда он увольняет главу Шин Бет Ронена Бара, надо понимать, что именно его был его начальником. Значит, несет за него ответственность. Глава ШАБАКа встречается с премьер-министром не реже одного раза в неделю. Премьер-министр руководствуется «Законом о Службе общей безопасности». Закон о ШАБАКе очень конкретен. Премьер должен направлять, контролировать и определять политику ведомства. Он также является председателем министерского комитета по контролю над ШАБАКом».
Он добавляет: «Это шестой срок полномочий премьер-министра и первый срок полномочий главы Службы общей безопасности. Предполагалось, что в этой связке ведущий глава правительства, ведомый – глава ШАБАКа. Премьеру следовало спросить: «Что ты сделал?». Так что не стоит удивляться».
По вопросу о заложниках, который продолжает волновать израильскую общественность больше, чем любой другой вопрос, Либерман высказывается абсолютно недвусмысленно: «Главными национальным приоритетами является, прежде всего, возвращение заложников, создание государственной следственной комиссии, закон об обязательном призыве. Это три главных вещи. Нынешнее правительство не намерено реализовывать ничего из этого».
Вы говорили о возвращении всех заложников, всех сразу. Возможно ли это?
«Это возможно. У меня достаточно доступа к информации, контактов со всеми кто был вовлечен в процесс переговоров об освобождении заложников. Все эти контакты нынче не участвуют в этом процессе.
Я слышал Стива Уиткоффа в интервью Такеру Карлсону. Он сказал, что все этого хотят, только Биби этого не хочет. Биби идет против народа Израиля, против граждан Израиля. Понятно, что можно было бы достичь соглашения. Уж потом нам придется свести счеты со всеми этими монстрами».
Как бы вы поступили с ХАМАСом после освобождения заложников?
«Любой, кто прямо или косвенно причастен к убийству израильтян, не должен оставаться в живых. Даже если речь идет о тысячах нелюдей. Даже если это займет много времени».
Можем ли мы положиться на очередные гарантии?
«Тот, кто нарушил все гарантии и соглашения, — это ХАМАС. И, как мы сейчас видим, «Хизбалла». Нет никаких шансов, что ХАМАС превратится в «Шалом ахшав». Террористы никогда не станут пацифистами».
То есть, в любом случае, это война на долгие годы?
«Их всех нужно ликвидировать, пусть речь идет о тысячах. Надо действовать так же, как мы действовали после убийства спортсменов в Мюнхене. Было решено: все, кто был причастен к этим убийствам, умрут. На это ушли годы, но мы свели счеты со всеми. Здесь мы также должны свести счеты со всеми».
Согласны ли вы с решением о возобновлении боевых действий?
«Слушайте, я не понимаю, в чем смысл. Призвали резервистов, но нет бОльшей опасности, когда резервисты статичны. Когда армия не воюет не наступает. Резервистам нужно быть в деле каждый день. А они просто сидят, их мысли дома — семья, дети, учеба, средства к существованию. Это нездоровая ситуация. Мы также видим снижение мотивации почти вдвое, судя по тому, что публикует Армия обороны Израиля.»
Что вы думаете о плане президента США Дональда Трампа по эвакуации жителей из Газы?
«Прекрасная инициатива. Люди не понимают, что основное право каждого человека — это свобода передвижения. Это закреплено во всех договорах по правам человека. Газа находилась под контролем Египта на протяжении тысяч лет. Она никогда не была частью Иорданского королевства, в отличие от Иудеи и Самарии. Только в 1967 году египтяне потеряли контроль над анклавом. Сегодня Газа — это одна большая тюрьма с 2 миллионами человек, живущих в дикой тесноте, словно сельди в бочке. Вся площадь сектора составляет около 360 квадратных километров, площадь же Синая в 162 раза больше. Треть населения Газы проживает на Синае. Не имеет смысла держать жителей Газы в четырех стенах, в тюрьме».
Так каков же план?
«Все, что нам нужно потребовать от Египта, это открыть границу. Только не для террористов, которые едут на лечение с двумя спутниками, и спутники эти – те же террористы ХАМАСа.
Египет должен открыть границу так же, как они открыли КПП «Рафах» для этих террористов. Открыть ее для всех тех, кто хочет уехать».
Верите ли вы в массовый исход?
«Если будет свободный выход, то 80% жителей Газы покинут анклав. При этом ХАМАС должен быть нейтрализован, чтобы он не представлял угрозы».
Мы видим обстрелы нашей территории хуситами и атаки американцев в Йемене. Что следует сделать в такой ситуации Израилю?
«Нам нужно позаботиться о голове змеи. Это, как если бы у вас был один освещенный дом под названием «Хуситы», другой под названием «Хизбалла», третий под названием ХАМАС, и еще один под названием «Исламский джихад». Все дома освещены, все они получают электричество от одного генератора – Ирана. Что мы делаем? Мы бегаем от дома к дому и пытаемся выключить свет в каждом доме, вместо того чтобы вырубить генератор»
Но теперь некоторые из этих домов не освещены…
«Но у нас тоже эвакуируют в это же время. Вы же знаете, люди еще не вернулись в свои дома. Жители Метулы не вернулись в свои дома. Продолжается обстрел Израиля из Ливана, Газы и Йемена. Каждый раз миллионы израильтян бегут в убежища. Так не может продолжаться».
Означает ли это необходимость нашего ответа Ирану?
«Ответ должен быть дан Ирану. Но это не должна быть пиар-акция. Это должен быть решительный ответ, который уничтожит его ядерную программу».
Должен ли Израиль атаковать ядерные объекты, даже если для это придется делать это в одиночку?
«Мы можем сделать это в одиночку. Вчера я слышал, как Трамп сказал, что, если не будет достигнуто соглашения с Ираном, будут применены гораздо более жесткие санкции, включая использование бомбы, которую мир еще не видели. Мы видели, что иранцы выставляют напоказ весь свой запас крылатых ракет на всевозможных подземных складах. Они уже приступили к оснащению ракет боеголовками. В настоящее время озвучиваются всевозможные двусторонние реакции. С одной стороны, угрозы, а с другой — переговоры. Мы не знаем точно, где мы находимся».
Когда это следует делать?
«Я полагал, что лучшая возможность будет в переходный период между передачей полномочий администрацией Байдена администрации Трампа.
Мы должны были действовать в то время. Я очень надеюсь, что будут реальные действия, а не действия ради сохранения власти. У нас просто не осталось выбора».
«Разговоры запротоколированы, Нетаниягу знает, что было сказано»
Когда Либермана спросили о его видении следующего правительства, которое он стремится возглавить, глава НДИ четко озвучил задачу: «Первым решением следующего правительства должно стать создание государственной комиссии». Он видит в Нетаниягу человека, который препятствует раскрытию правды исключительно по личным причинам».
Допустим, будет создана комиссия по расследованию. Может ли она прийти к выводу, что ваши решения также способствовали укреплению ХАМАС?
«Наоборот. Они не просто так убегают от создания государственной комиссии. Все разговоры, заседания кабинета министров, встречи премьер-министра с министром обороны и высшими должностными лицами в сфере безопасности — все записывается. Есть точная запись каждого слова. Будущим членам комиссии нужно будет только прослушать эти записи и просмотреть протоколы. Картина ясна. Нетаниягу знает, что там было сказано и кем. Поэтому всячески препятствует созданию такой комиссии».
Глаза Либермана сверкают, когда он представляет первый закон, который одобрит его будущее правительство: закон о всеобщем призыве, в котором пропишут беспрецедентные санкции против тех, кто откажется служить в армии или нести гражданскую службу. Именно из-за этого вопроса Либерман прекратил сотрудничество с Нетаниягу в мае 2019 года. Он жестко стоял на своем по поводу закона о призыве и не вошел в коалицию после того, как сам же рекомендовал Нетаниягу на пост премьер-министра.
«Если посмотреть на ситуацию, то явно видна кадровая нехватка в пенитенциарной системе, полиции и армии», — описывает проблему Авигдор Либерман. «Почему некоторые из призывников, представляющих ультрарелигиозный сектор, не могут быть водителями? Не могут служить в подразделении боевой поддержки? Может быть, они не хотят воевать, но на каждого бойца приходится по крайней мере семь или восемь тех, кто занят в боевом обеспечении. Нет никаких причин, по которым они не должны призываться».
Тема уклонения ультраортодоксов от армейской службы стала краеугольным камнем кампании НДИ, кульминацией которой стало заявление Либермана на заседании фракции 27 января. Он появился на нем с макетом избирательной урны и заявил: «Пришло время четко сказать — Кто уклоняется от службы, не голосует». Сомнительно, что этот закон не будет оспорен Высшим судом. Этот судебный орган хотя и рассматривал вопрос о льготах, предоставляемых демобилизованным из армии, об отказе в предоставлении грантов тем, кто не служит, напрямую не рассматривал вопрос об отказе в праве голосования тем, кто не служит.
«Послушайте, просто невозможно, чтобы люди, которые говорят, что не признают власти, не являются на призывные пункты, первыми приходили в органы социального обеспечения и национального страхования. И первыми — к избирательным урнам. Санкции должны быть персональными. Уклонисты должны быть лишены права голосования».
Это означает лишение избирательных прав сотен тысяч избирателей…
«Совершенно верно, нет никаких оснований давать им такое право».
По вашему мнению, это демократично?
«В большинстве стран мира, я беру в расчет в основном самые старые, большие и важные демократии — Индия, США и Великобритания – есть такие ограничения. Например, заключенные, находящиеся в тюрьме, не могут голосовать. «Так и здесь, если вы совершили уголовное преступление, есть судимость, то нет никаких оснований давать вам право голоса.
Израильское общество разделено на две части: тех, кто дает стране все и тех, кто все получает. Весь бюджет этой страны, вся деятельность этого правительства направлены на благо уклонистов. Этот бюджет — на благо уклонистов. Это законодательство — на благо уклонистов. Так это продолжаться не может».
Мечта о кабинете премьер-министра.
Либерман, версия 2025 года, — это больше, чем оппозиция. Возможно, именно поэтому ему удается заручиться поддержкой людей, кто разочаровался в Бени Ганце и Яире Лапиде. И тех избирателей «Ликуда», которые окончательно отвернулись от Нетаниягу. На протяжении десятилетия партия НДИ колебалась между 5 и 8 местами в Кнессете. Но опросы последних месяцев гораздо более благоприятны и предсказывают ей от 12 до 17 мест. Парадокс НДИ заключается в том, что, хотя партия хоть и кивает в сторону лагеря «только не Биби», при этом сохраняет сильные позиции справа: поддерживает план Трампа по эвакуации всех жителей Газы из сектора Газа, предлагает законопроект об аннексии долины реки Иордан и призывает Аймана Уде «убираться в Газу».
Вы сказали, что будете баллотироваться на пост премьер-министра…
«Абсолютно верно. Я уже был министром иностранных дел, министром обороны и министром финансов. Я думаю, что у меня есть опыт и очень понятные стабильные принципы. Я действительно верю в это».
Что это значит с точки зрения выбора тех, с кем вы готовы, и с кем не готовы быть в правительстве?
«Мы создадим национальное, сионистское и либеральное правительство, которое будет действовать в соответствии с основополагающими принципами. Мы будем сотрудничать с каждым, кто примет наши основные принципы. Прежде всего, это возвращение заложников, создание государственной комиссии и закон о всеобщем призыве».
Вы сказали, что Нетаниягу «непригоден» для должности премьер-министра. Что вы подразумеваете под этим?
«Слушай, я оставлю право другим отвечать на этот вопрос. Я думаю, что этот человек не справляется со своими обязанности, так как должен. Я не знаю, что с ним происходит. Между Нетаниягу, которого я знал в 1988 году, и Нетаниягу сегодняшним есть только одно единственное общее —номер удостоверения личности».
Я могу процитировать Ашера Груниса, который возглавлял следственную комиссию по делу о подводных лодках и в июне 2024 года направил Нетаниягу письмо с предупреждением. Грунис не является медийным лицом, он не является представителем какого-то политического лагеря и не является оппозиционером. Он написал, среди прочего, что Нетаниягу поставил под угрозу безопасность государства и нанес ущерб внешним связям и экономическим интересам Государства Израиль. Прошло уже девять месяцев, а мы до сих пор не увидели ответа Нетаниягу».
Когда вы в последний раз разговаривали с Нетаниягу?
«Последний разговор был в 2019 году».
Вы сказали, что в июне 2024 года Нетаниягу предложил вам портфель министра обороны. Были ли еще какие-нибудь предложения с тех пор?
«Они пытались сделать мне всевозможные предложения. Кто-то позвонил и сказал: «Присоединяйся к правительству». Я ответил: «Я был бы подставить плечо, но лишь при условии, что я буду в центре принятия решений». Мне предложили место в военном кабинете, но потом заявили, что я не могу быть его членом. Я сказал, что отказываюсь от удовольствия снова получить портфель министра финансов».
Даже в обмен на место в военно-политическом кабинете?
«Это правительство целиком должно взять на себя ответственность и уйти в отставку. Зачем давать легитимность тем, кто навлек на нас величайшую катастрофу в истории Израиля?»
У вас были контакты с Гидеоном Сааром, но в конце концов он упал в объятия Нетаниягу?
«Я думаю, что он использовал наши с ним переговоры как рычаг, чтобы оказать давление на «Ликуд» и Нетаниягу».
Вы были рычагом давления?
«Да. К концу переговоров, после того, как мы сделали ему все возможные предложения, после того, как он разорвал партнерство с Бени Ганцем, я понял, что он принял решение, вернуться в «Ликуд». Переговоры с нами стали для него рычагом давления на «Ликуд».
Каковы ваши отношения с Нафтали Беннеттом? Вы разговаривали с ним в последнее время? Он только что зарегистрировал партию.
«Мы говорим с ним на общие темы».
Если бы вы увидели в опросах, что только ваше присоединение к нему могло бы разрешить тупиковую ситуацию, согласились бы?
«Вопрос отношений — это не публичное дело. Все решающее произойдет в последнюю минуту. Оно будет зависеть только от одного: принесет ли это пользу или нет».
